Изгнанники Эвитана [Дилогия] - Ольга Ружникова

Только бы всё получилось!

Жаль, сейчас между Элгэ и Гуго — Юстиниан и Алекса. Поменяли бы пары местами — и до церкви б ехать не пришлось. Чего уж теперь время тянуть…

Сердце пропустило перестук. Придурок Гуго, горяча собственного рионца, выехал на полкорпуса вперед. Ну, еще немного…

Грохот двух выстрелов слился с диким воплем зарезанной свиньи! Очень басовитой…

Элгэ инстинктивно пригнулась, бешено завертела головой. Рионка взвилась на дыбы, отчаянно пытаясь сбросить всадницу.

Не на такую напала, трусиха перекормленная!

Заполошно ржут лошади. Орет, визжит, стенает десяток (или два?) перепуганных мужиков. Ни одна баба не заголосит так громко!

Что за…

Еще два громовых раската резанули по ушам! Один за другим.

Элгэ натянула поводья — пытаясь успокоить ополоумевшую дуру о четырех копытах. С чего-то вообразившую себя боевой кобылицей.

«Дикаря»-илладийца бы сюда! Самое время — Александру в седло и драпать к Темному и змеям его!

Чтоб им всем! Алексу же в таком состоянии сбросит и рионка!

Где сестра?!

Кони, люди, визг, вопли… Прекратите метаться, придурки! Из-за вас сестру не видно!

Откуда стреляли — Темный знает. Да и неважно уже…

Главное — все вдруг заткнулись. Гробовая тишина!

А это еще что за…

Элгэ дико расхохоталась — во всё горло. Рвется на волю лошадь свинопринца. Четверо розово-голубых кретинов судорожно вцепились в уздцы. Еще бы — перекормлены хуже рионки!

А сам Гуго висит в стременах, на спине расцвели две рваных розы. Опять — цветы. Красное на розовом и голубом… Розы ведь и должны быть алыми, правда?

Ничего не слышно. Кроме собственного смеха. Все до сих пор молчат, что ли? Гуговцы, лошади, толпа «добрых жителей Лютены»?

Эскорт пытается поднять сюзерена. Молча разевают рты, смешно кривляются.

Прекратить бы хохотать, чтобы вежливо объяснить: бесполезно! Раны — сквозные, сердце однозначно пробито. Слышите, северные придурки?

А все вокруг пялятся — на Элгэ и принца. И ни одному идиоту не придет в дурную башку добить свина! А заодно влепить пощечину впавшей в истерику бабе.

Звуки вернулись резко и сразу. Гамом, воплями, проклятиями. Через шестнадцать или семнадцать ударов взбесившегося сердца. Оно еще не поняло, что казнь отменяется.

И ясно, почему к Элгэ никто не рванул. Тут истерика у половины собравшихся! Столпившихся.

С Гуго покончено — мешок сала сдохнет в ближайшие сутки. Две пули в сердце — это вам не…

Две?! Выстрелов было ЧЕТЫРЕ! Кто еще?!

Смех резко застрял в груди, больно сдавил. Дурная голова вертится по сторонам. Руки стискивают повод.

Рионка, радуясь свободе, рванула вперед. Расталкивает истериков, освобождает обзор…

Александра оседает на луку седла. Алое пятно — на левой руке. Слава Творцу — не голова и не туловище!

И — ни звука, ни стона. Что ж ты так, сестричка?!

Опередивший Элгэ на корпус Октавиан успел подхватить Алексу. Нашел встревоженными глазами ее сестру:

— Элгэ, жива?!

Бледен. Девушка проследила за его взглядом.

Алые капли у нее на груди — прямо на белой меховой накидке. Не заметила собственного ранения?

Ну и Темный с ним! Хуже, что, уставившись на Гуго, прошляпила беду с Александрой, истеричка змеева!

И столько крови от пулевой раны не бывает, так что… Соленый вкус во рту. Всё верно — прокусила губу, когда стреляли.

Блондинистый гуговец тоже зажимает рану на плече. Кажется, ехал рядом с принцем.

— Держись, сестренка! — Элгэ взялась разрезать рукав Алексиной накидки. Протянутым Октавианом кинжалом.

Иначе пришлось бы стилет доставать. Вот удивились бы свиньи, павлины и змеи вокруг!

А сестра не шевелится. Только дыхание и подтверждает: жива! Опоили, что ли?

Часть отряда Мальзери уже мчится в сторону стрелков. При всех его мерзостях — хладнокровия и выдержки графу не занимать.

Гуговцы, опомнившись, тоже послали вслед десяток. Эти если что и поймают — то только дурную болезнь. А кого или что еще — вряд ли.

— Вон! — Элгэ локтем отпихнула сунувшегося к Александре какого-то розово-голубого. Рожи разбирать недосуг.

Другого гуговца — нашли место толпиться, придурки пьяные! — оттолкнул с дороги личный лекарь Мальзери:

— Пустите, я — врач!

— Сначала — принца! — заявил жирный лейтенант. Вот этот хорошо запомнился Элгэ еще с тех пор.

Ну кто мешал не просыхающим придуркам взять с собой личного гуговского лекаря? Спесь или невыветрившиеся пары очередной пьянки? Вчерашней?

Врач со вздохом обернулся к Элгэ с виноватым видом. Кажется, он один здесь сохраняет хладнокровие. И деваться ему некуда. Королевский дядя — несравнимо ценнее пленницы из Аравинта. Для свиней.

— Я осмотрю принца. Герцогиней сейчас займется мой помощник.

Худощавый светловолосый молодой человек проталкивается сквозь поросячье-голубую толпу.

— Помощник тоже понадобится принцу! — безапелляционно заявил жирный лакей с лейтенантскими нашивками.

— В… твоего принца! — выругалась, потеряв последнюю выдержку, младшая герцогиня Илладэн.

— Элгэ! — осадил ее вынырнувший откуда-то Юстиниан. Точнее — попытался.

Нашелся, женишок!

— Заткнись!

Они в шоке — и замечательно!

— Если я сказал: помощник осмотрит герцогиню — он ее осмотрит. — Лекарь подал юноше знак. Тот, ловко обогнув пятерых гуговцев, оказался рядом.

— Да ты… — ошалел лейтенант. — Да я тебе…

Элгэ тронула коня вперед. И от души зазвездила кулаком в жирную морду. Не по щеке, а в челюсть.

Будущий муженек — явно не на стороне любимой супруги. Но рядом уже Октавиан. Успевший передать Алексу помощнику врача.

— Если из-за тебя, свинья, умрет герцогиня Илладэн!.. — срываясь на крик, прорычал он. Прямо в опешившую раскормленную харю.

— Тебя твой собственный принц пристрелит! — добила Элгэ. И даже попадет. Попытки с десятой — в упор. Если остальные подержат. — Потому что потеряет жирный кусок земель!

Лейтенант, ругаясь сквозь зубы, отъехал в сторону. С умными ответами у него глухо. А упоминание матерей собеседников здесь не поможет. Это даже до его свинячьих мозгов уже дошло.

Лекарю пришлось взяться за принца — коему, как от души надеялась Элгэ, помочь уже невозможно. Сколько ж этой свинье должно везти?!

Юный подмастерье осматривает Алексину руку.

Раненого гуговца кое-как перевязывают свои. Ладно, на кошках, говорят, заживает быстро. Может, и на свиньях — тоже? Кроме ран в сердце. Ну, Творец милосердный и всепрощающий, ну пожалуйста!